«Любопытное наблюдение. Почему вы так думаете?»

«Вы располагаете превосходным товаром, – пояснил Фарр, – но недостаточно прибыльно организуете сбыт. Объем продаж ограничен, а наценка слишком высока».

Жде Патасз вынул лорнет и покровительственно помахал им в воздухе: «На этот счет существует множество теорий».

«Я просмотрел результаты нескольких аналитических исследований, посвященных торговле жилищами, – возразил Фарр. – Отчеты отличаются только деталями».

«И каково общепринятое заключение?»

«Оно состоит в том, что ваши методы неэффективны. На каждой планете сбыт контролируется единственным дилером-монополистом. Такая система выгодна только дилеру. К. Пенче нажил сотни миллионов, его ненавидят на Земле больше, чем кого-либо».

Лорнет Патасза задумчиво наклонился: «В ближайшее время К. Пенче будет обеспокоен не только ненавистью землян».

«Почему?»

«Набег уничтожил существенную часть его квоты».

«Он не получит жилища?»

«Получит, но не того типа, какой заказывал».

«Что ж, – пожал плечами Фарр, – для него это не составит особой разницы. Он продаст все, что вы ему отправите, так или иначе».

Жде Патасз проявил признаки некоторого нетерпения: «Он – землянин, меркантилист. Мы – исзики, выращивание жилищ у нас в крови, это наш врожденный инстинкт. Двести тысяч лет тому назад клану плантаторов положил начало первобытный антрофиб Диун, вылезший на берег из океана. Соленая вода еще стекала с его жабр, когда он нашел укрытие в стручке. Он – мой предок. Мы овладели мастерством выращивания жилищ. Мы не растеряем накопленный опыт. Не позволим себя грабить».

«Рано или поздно ваши познания станут всеобщим достоянием, – возразил Фарр, – хотите вы этого или нет. Во Вселенной слишком много бездомных разумных существ».

«Нет! – Жде Патасз хлопнул лорнетом по бедру. – Наше искусство невозможно имитировать рационально – в нем все еще есть элемент волшебства».

«Волшебства?»

«Не в буквальном смысле слова. Но признаки чародейства присутствуют. Например, мы распеваем заклинания, когда прорастают семена. Семена прорастают благополучно. Если семена прорастают в тишине, побеги вянут. Почему? Кто знает? Никто на Исзме не знает. На каждом этапе выращивания, обучения и тренировки жилища особые обряды определяют разницу между пригодным для обитания домом и бесполезной высохшей лозой».

«На Земле. – сказал Фарр, – мы начали бы с исходного дерева-родоначальника. Прорастили бы миллион семян, изучили бы миллион различных первичных направлений селекции».

«Через тысячу лет, – возразил исзик, – может быть, вы научились бы контролировать число стручков». Патасз подошел к стене и погладил зеленое волокно трилистника: «Возьмите хотя бы этот пушистый шелк… Мы впрыскиваем жидкость в орган начинающего почковаться стручка. Жидкость эта содержит такие ингредиенты, как порошковый препарат нервов аммонитов, пепел пережженного кустарника-фрунза, ацетат изохромила натрия, измельченный в пыль материал метеорита Фанодано… Жидкость как таковая подвергается шести незаменимым процедурам, причем впрыскивается только через хоботок морской лимпиды. Скажите мне, – он взглянул на Фарра через линзу лорнета, – сколько времени уйдет у земных селекционеров прежде, чем они смогут выращивать в стручках зеленый пушистый шелк?»

«Возможно, мы никогда не станем даже пытаться. Нас вполне удовлетворят пяти- или шестистручковые жилища, а меблировать их владельцы смогут по своему усмотрению».

Глаза Жде Патасза сверкнули: «Но это вульгарно, примитивно! Неужели вы не понимаете? Жилище должно быть единым целым: стены, канализация, выращенный внутри интерьер! Иначе чего стóит наш огромный опыт, двести тысяч лет непрерывных усилий? Любой невежда может наклеить зеленый шелк, но только исзики умеют его вырастить!»

«Да, – согласился Фарр, – не сомневаюсь».

Патасз продолжал, возбужденно помахивая лорнетом: «Даже если вам удастся украсть фертильное дерево и вырастить пятистручковый дом, это только начало. В дом нужно войти, его нужно подчинить себе, натренировать. Необходимо удалить внутренние сетчатые пленки, найти и парализовать семяизвергающие нервы. Диафрагмы должны открываться и закрываться при одном прикосновении. Искусство обучения жилищ почти так же важно, как искусство их выращивания. Недостаточно натренированный дом непригоден для обитания, не поддается контролю, опасен».

«К. Пенче не тренирует дома, которые вы поставляете на Землю».

«Ба! Пенче торгует покорными, бездушными жилищами. Они неинтересны. В них нет красоты, изящества, – Патасз прервался. – Не знаю, как об этом сказать. В вашем языке нет слов, позволяющих выразить то, что исзик ощущает в своем жилище. Исзик выращивает дом и сам врастает в него. Когда исзик умирает, жилище питается его прахом. Исзик пьет соки своего жилища, дышит его дыханием. Жилище охраняет его, придает окраску его мыслям. Одушевленный дом отторгает чужаков. Травмированный дом убивает. А Сумасшедшее Жилище? Не зря мы отправляем туда преступников!»

Фарр слушал, как завороженный: «Все это прекрасно и замечательно – для исзиков. Землянин не ценит такие детали – по меньшей мере землянин с небольшим доходом. Или, как выразились бы исзики, землянин низкой касты. Ему просто нужен дом – какое-то жилье».

«Вы можете покупать любые жилища, – отозвался Жде Патасз. – Мы будем рады поставлять их. Но только при посредстве аккредитованного оптового торговца».

«То есть К. Пенче?»

«Да. Он представляет наши интересы».

«Думаю, мне пора выспаться, – сказал Фарр. – Я устал, у меня болит голова».

«Жаль. Желаю вам хорошо отдохнуть, однако. Завтра, если вы не против, мы осмотрим мою плантацию. Тем временем, мой дом – ваш дом».

Молодая туземка в черном тюрбане провела Фарра в его апартаменты. Она исполнила ритуал омовения его лица, ладоней и ступней, а затем надушила воздух ароматическим составом.

Фарр забылся беспокойным сном. Ему снился торд. Он видел скуластое коричневое лицо, слышал напряженный голос. Царапина на голове жгла, как огонь – Фарр дергался и ворочался.

Коричневое лицо исчезло – так, словно кто-то погасил свет. Фарр заснул спокойно.

На следующий день Фарр проснулся под вздыхающие, шепчущие звуки исзикской музыки. Рядом, под рукой, висел свежий костюм. Он оделся и вышел на балкон. Перед ним открылась величественная перспектива, полная причудливой красоты. Солнце – Хи Возничего – еще не взошло. Ярко-голубое небо простиралось над зеркально-спокойным морем сливового оттенка, становившегося тускло-черным ближе к горизонту. Справа и слева возвышались громадные, сложно устроенные жилища аристократов Тжиере; силуэты их листвы темнели на фоне неба, а на стручках уже проявлялись следы приглушенной окраски – темно-синей, каштановой, глубокой зеленой, напоминающей старый бархат. По каналу тихо плыли десятки гондол. Дальше расположился городской базар, где товары и утварь, произведенные промышленными системами Южного континента, а также некоторые инопланетные изделия, обменивали очевидно привычными, но не совсем понятными Фарру способами.